Дом для одного беглеца, часть 1

Свет луны зеленоватым оттенком отразился в его зрачках. Он сидел в колышущейся под ветром ржи посреди поля и размышлял. Естественно, не о смысле бытия — он был голоден, и думал сейчас о еде. А конкретно — о том, где бы ее добыть. В лесу за его спиной раздался волчий вой. Испуганно заухала сова. Легкий вскрик умирающей жертвы — и все стихло. С легкой завистью зверь шевельнул ухом — кто-то уже ужинает. Пойти и себе что ли поймать сонную, а оттого более легкую добычу? Ходить никуда не хотелось. Внезапно хищник насторожился: кто-то приближался. В воздухе запахло опасностью и перегаром. Он знал, что в таком состоянии любой, даже очень сильный мужчина ему не соперник, однако поспешил затаиться. Звук шагов усилился, и сидящий во ржи замер, чтобы его не заметили. Мужчина остановился, слегка пошатываясь, и стал вглядываться в рожь, бормоча себе под нос:

— Где же оно, черт возьми? Тут же где-то было...

Зверь утробно заурчал, готовясь к прыжку, но далеко нетрезвый полуночный путник не обратил внимания на странный звук в ночной тишине, продолжая разыскивать что-то очень для себя важное. Хищник начал тихо подкрадываться, время от времени подхлестывая себя хвостом.

Мужчина поднял глаза и в то же мгновение забыл, зачем пришел в полночь на поле. Изо ржи на него смотрели, не отрываясь, два зеленых огонька-глаза. Человек захлебнулся собственной слюной и, не имея возможности кричать, мыча от ужаса, рванул прочь. Белоснежный с черными пятнами барс, ирбис, одним прыжком достиг бедолагу и свалил на землю. Потом осторожно перевернул на спину и отшатнулся, брезгливо поморщившись: теперь от мужика несло не только перегаром, но и смесью запахов нужника.

Ирбис отошел, жадно вдыхая свежий запах еще неспелой ржи и аромат ночного леса, который приносил на прозрачных крыльях ветер. Ох, и людишки! Это ж надо – от страха обделаться? Даже есть расхотелось… Искать другого что ли? Или этого прополоснуть в реке? Барс еще с минуту размышлял, разрываясь между желанием набить желудок хоть чем-нибудь и не меньшим желанием не ходить никуда.

Мужчина пошевелился и застонал. Хищник сел на задние лапы и стал разглядывать жертву. Нет, такого есть просто противно. А вдруг он не переварится? Ладно, хрен с тобой, золотая рыбка, пусть живет. Даже рыцарь в консервной банке не был для ирбиса столь отвратительным, как этот обгадившийся червячок. Барс встал, развернулся и, махнув на алкоголика хвостом, гордо удалился в лес.

Утро началось, как обычно, с испепеляющего зрачки солнечного цвета и плавящей мозги головной боли. Пиво, пиво, где ты, чье ты?! Рука оп привычке нащупывала табуретку со стаканом воды на ней, а вместо — то натыкалась на камни, то хватала пучки травы. Владелец руки промычал что-то насчет солнца, птиц и где их видели, и попытался встать. Голова была словно набита камнями и обмотана подушками, поэтому мужчина снова сел на землю.

— Э, мужчина! Как там вас… Вам плохо? Помочь?

— М-м-м, м-м! Иди на!... — мужчина не договорил, завалившись набок. Молодой паренек, поспешивший на помощь страдальцу, хотел было поднять того с земли, но он внезапно сел, уставившись помутневшими глазами на мальчишку.

— Ты к-кто? – язык не слушался хозяина и с трудом ворочался во рту.

— Доктор-похметолог, — рассмеялся парень, протягивая несчастному откупоренною бутылку холодного «Славутича». Мужчина схватил бутылку, как спасательный круг, и присосался. Где-то через минуту он вновь взглянул на «спасителя». Теперь его взгляд был гораздо осмысленнее, а движения – точнее.

— Сынок! – у мужика, похоже, не было слов для выражения слов для выражения своих эмоций. – Сынок!!! Спасибо тебе, родненький!

Паренек махнул рукой: не стоит, мол, благодарностей. Мужчина поднялся на ноги и оказался чуть ли не на голову ниже парня.

— Меня зовут Альберт Штольц, но для тебя – дядя Алик, — затряс руку парня мужик.

— Анисим, — представился тот.

— Пойдем ко мне, Анюта уже небось обед приготовила. Анюта – жена моя, русская она. А я — немец. Чистокровный!

Анисим поперхнулся смехом: словно про пса говорит! Но виду не подал. А молча направился за Альбертом в сторону деревни. Там у него были свои дела. Лишь глаза сверкнули зеленоватым бликом. Не по-человечески так блеснули.

По дороге герр Штольц болтал без умолку: пиво сделало свое дело, превратив размазню в прежнего человека. Выяснилось, что родители Альберта переселилась сюда после Второй мировой. Особо их никто не привечал, но и не гнали. А уж перестройка и вовсе стерла границы между человеком советским и бывшими гражданами Германии . Особенно учитывая, что предприимчивые отец с сыном завели небольшое хозяйство, разросшееся вскорости до размеров фермы. А уж после развала Союза, на ферме нашли рабочее место все односельчане. Да и хозяином Альберт Штольц был добрым – не жадничал в оплате, не сильно-то гонял за распивание спиртного на рабочем месте… Сам был грешен.

Уже возле ворот Анисим заметил во дворе ребенка. Это не входило в его планы. Дети – кактусы, выживающие в экстремальных условиях. А кактусы Анисим не любил, уж чересчур редко они цветут. Шанс взрослому парню втереться в семью, где есть ребенок, равен нулю. А найти семью, где можно будет жить, Анисиму было необходимо, причем срочно, иначе через сутки – назад, домой. Нет, не для того он сбегал от суровых правил родного крова, чтоб вот так ни с чем вернуться пред строгие очи главы рода…. Нужно было что-то предпринимать. Анисим сделал шаг назад и исчез в кустах у дороги. А через мгновение оттуда вальяжно и гордо вышел котенок, ослепительно белый и необыкновенно пушистый.

Альберт Штольц обернулся уже за воротами и слова застряли в его горле комком: а где, собственно говоря, его спутник?!! Так и не найдя разумного объяснения исчезновению Анисима, Альберт прикрыл за собой калитку и направился в дом.

Маленькая девочка, играющая во дворе, была единственной наследницей всего «поместья» Штольцев. Звали ее в честь какой-то из прабабушек Сусанной. Санькой, для своих. Для маленькой Сусанны были характерны слезные излияния по поводу съеденного кошкой воробышка и жестокая месть самой кошке, которая заключалась в побиении оной камнями. Делая выводы из вышесказанного, дорогой читатель мог подумать, что Сусанне были свойственны жестокость и неуместная жалостливость. Однако, это не совсем так. Скорее Санька была подвержена эмоциональным взрывам, и, несмотря на нежный возраст, действовала согласно своему настроению, из чего вытекала ее непредсказуемость и некоторая опасность для окружающих.

Тем не менее, для родителей Сусанна была единственным просветом в суете будней. Доходов от небольшой фермы на юге страны вполне хватало на довольно-таки безбедное существование семьи и будущее приличное образование для Саньки. Но эти дни должны были прийти еще нескоро, а пока Сусанне было пять с лишним лет, и он играла во дворе своего дома с любимой куклой Анжелой. Только такое нежное и чувствительное создание, как маленькая Штольц, могло назвать свою вульгарную белокурую пластмассовую куклу не менее вульгарным именем, а после безжалостно извалять воплощение греха в глине и песке.

— Мя-а-у! – раздалось за забором. Сусанна подняла голову: похоже, намечалась новая увлекательная игра «Поймай кошку!»

— Мяа-а-а-у-у! – повторилось еще жалобнее.

Анисим знал: понравишься ребенку – и ты в доме. А нравиться было чем: мягкая шелковистая шубка, белоснежная, без единого пятнышка, голубые глаза и длиннющие усы. Анисим неоднократно испытал на себе это восхищение: восторженные глаза, шепот «Ах, какая прелесть!» — и вот он взмывает вверх, к самому лицу ребенка… И вот тут главное – выдержать марку до конца. Жалобное «мяу» поселяется в сердце ребенка и начинает заполнять его нежностью и любовью…

Так и сейчас: Сусанна внимательно изучала котенка, потом присела перед ним на корточки.

— Ты чей? – ее суровое личико моментально стало каким-то не по годам взрослым.

— Мя-а-ау…

— Мой? – удивленно переспросила девочка.

— Мя-я-а-а-а… — закончить котенок не успел.

Сусанна подскочила, схватила Анисима под брюшко и одним прыжком оказалась в кустах. Во-первых, это было весьма неприятно: еще бы, вас бы так, да за животик! Во-вторых, Анисим не ожидал от пятилетнего ребенка такой прыти. Что там в-третьих, Анисим подумать не успел, потому что его тянули за шкирку прочь сквозь кусты.

— Это мама, опять я ей нужна зачем-то. Небось опять нос вытирать или руки мыть. Нет уж! Меня здесь нет, — бормотала себе под нос Санька, удаляясь от дома.

Анисиму оставалось только покориться: как говорится, назвался груздем – стой и не умничай… По крайней мере, к вечеру он будет полноценным членом семьи, хоть и на кошачьих правах. Как только его в доме угостят хоть чем-нибудь (ну, не оставят же они такого симпатичного котенка голодным), опасным родственникам не дотянуться до беглеца. Оставалось лишь молиться, чтоб своенравной Саньке тоже пришло в голову перекусить, а для этого, конечно же, надо вернуться домой. Так, размышляя и прикидывая планы на будущее, котенок, увлекаемый хозяйкой, удалялся от заветной цели – человеческого жилья.