Какая же ты личность на самом деле?

Люди в тюрьме сидят разные, и очень разные. Представление о зеках как о серой массе люмпенизированных и озлобленных личностей не соответствует  действительности. Встречаются все те же типы характеров, что и на свободе. Только акценты смещены и многократно усилены. Это на свободе можно прожить с человеком всю жизнь на одной лестничной клетке, но так и не узнать, что на самом деле он представляет из себя как личность. В неординарных же ситуациях, таких как армия, тюрьма, человеческая личность проявляется быстро, ярко и однозначно, не оставляя никаких сомнений, кто есть кто. Иногда смотришь на человека и не понимаешь, как он, такой, вообще смог жизнь прожить до своих лет. Кто-то вызывает раздражение, кто-то безразличен, а кого-то жалко.

Побочку мне было жалко. Такие же чувства испытываешь, гладя бездомного щенка. Жалко, хочется покормить, но не хочется тащить домой и пачкать руки. На самом деле зовут его Женя. Лет 25, татарские черты лица, выше среднего роста, худой, но не тощий. Из-за постоянных придирок в тюрьме Женя живет зашуганным. Из родных у него только отец. Мать умерла, когда ему было 12 лет, и с тех пор он жил с бабкой. Отец нашел другую женщину, а та Женю не любит. Бабка несколько лет назад умерла. И остался Женя один. Пробовал поджениться, но не сложилось.

Побочкой его назвали за то, что есть у него одна особенность. Каждый раз, а то и по несколько раз во время сна, а то и днем, в самый неожиданный момент вскакивать на нарке, обводить безумным взглядом окружающих и буркнув что-то непонятное, падать спать дальше. Его уже и баклажкой били, и спать не давали, ничего не помогает. В чем причина такого поведения Жени, непонятно. То ли стресс от самой тюрьмы, то ли травмы головы, полученные в прессхате. Туда Женя попал случайно и отсидел первые несколько месяцев. О том что есть другие хаты Женя даже не знал. Короче, Женю там избили за какой-то мелкий косяк, посидели, подумали, и еще раз избили. В нашу хату он заехал со сплошным синяком вместо лица.

А может, причина его глюков в том, что на свободе Женя трамадолил, бухал и курил драп. Зеки склоняются именно к этому варианту, поэтому и назвали Побочкой. В том смысле, что побочные эффекты от трамадола. Может быть, решающую роль сыграли опыты N-ских милиционеров. Те, раскалывая Женю, привязали его к стулу, ноги поставили в таз с водой, на уши надели клеммы от небольшой динамо машинки. Вертели ручку динамки и задавали вопросы. Женя орал от боли, просил позвонить отцу, а те: «Хорошо, какой там у него номер? 099 или 066?», и крутили ручку динамки.

Непонятно, в общем, что конкретно стало причиной жениных глюков. Скорее всего, все вместе. Только чем дальше, тем хуже ему становилось. Во сне глючило все чаще, начало уже и днем вырубать. Сидит за общаком, смотрит телевизор, и вдруг начинает вертеть башкой как филин. Его, конечно, «включали» пустой баклажкой по голове. Он ничего не помнил. Хуже всего в женином положении было то, что он не «грелся», т. е. не получал дачки. Вообще. Отец приходил на суды, но ничего не приносил и даже не пробовал договориться с конвоем об общении с сыном. Других родных или друзей у Жени не было. Как говорится, ни родины, ни флага. Ни одна хата не горела желанием принять Женю. Поэтому он везде жил гостем, не зная в какую хату заедет с этапа. Питался чаще всего с продола, своей нарки не имел, и занимался в хате уборкой.

Еда с продола — шаг к туберкулезу, и в нашей хате Женю кормили с общака. У нас Женя задержался дольше всего. Из жалости, от скуки, а может быть из-за неудовлетворенного воспитательного инстинкта), я взял над Женей опеку. Пытался заставить читать, заниматься спортом, и не имел в сих занятиях никакого успеха. Все Женя делал только из-под палки. Ничего его не интересовало, ни до чего ему не было дела. Даже до собственного здоровья. В медсанчасть, к доктору с примечательной фамилией Касилов, Женя обратился только тогда, когда его к этому буквально принудили сокамерники. Живет Женя даже не с убеждением, а с глубоким инстинктом, что ничто и никто не может изменить его жизнь к лучшему, что, мол, как есть, так и есть, а что будет, то и будет. Кажется, лиши его еды и воды, он и то не будет ничего предпринимать. Об окружающем мире у него весьма смутные представления. Знания по истории и географии не оставили в его голове ни малейших следов. Да ему это и неинтересно. Как-то на гулке я попробовал выяснить его мировосприятие, и был просто поражен пустотой, которая царит у него в голове.

— Женя, а что дальше, Польша или Полтава?

— Ну, ну, ну...., не знаю, — заикаясь с улыбкой отвечал Женя. Он всегда заикался, когда волновался, а волновался он часто.

— Ладно, а что больше, Польша или Полтава?

— Ну, ну... не знаю.

— А, что такое Полтава?

— К..как?

— Ну, что это? Страна, город?

— С..страна такая.

— Страна? — улыбаюсь я.

— Ну, н..нет, г..город, — поняв свою ошибку, быстро исправился Женя.

Зато тюремную информацию он впитывал как губка. Знал, где какие хаты на тюрьме, где порядочные, где нет, в каких хатах сидят блатные и всех их поименно.

Из вольной жизни вспоминал, в основном, пьяные свои загулы.

Закрыли Женю за то, что украл счетчик таксомотора из открытого гаража. Шел пьяный с другом, увидел приоткрытый гараж, зашел, взял первое попавшееся. Причем менты, выбив с него признание, отпустили. Женя даже не подумал заявлять в прокуратуру о пытках. Погулял еще месяц и его забрали уже окончательно. Прожил он у нас достаточно долго, пока, во время очередного «продовольственного кризиса», с подачи Тоши, хата не решила от него избавиться. Я тянуть за него мазу (заступаться) не стал. В конце концов, это значило бы заставить всю хату кормить Женю за свой счет (вернее за счет своих, и так не богатых, родных). И так неплохо он у нас пожил. Уехал Женя от нас и следы его потерялись. Где он и что с ним — неизвестно. Может Касилов сжалился таки, и лежит Женя сейчас где-то на больничке. Может осудился и уехал на зону. А может, чем черт не шутит, и на свободе уже гуляет. Дай-то Бог.