Не лишайте страсти ветеранов!

Дочитаны и в который раз перечитаны новые Правила ведения охотничьего хозяйства и охоты и Правила ведения рыболовного хозяйства и рыболовства. И складывается впечатление, что писали их не профессионалы, а кабинетные чиновники, которые имеют представление о диких зверях и рыбах только по меню в ресторанах. А если и бывают на рыбалке или охоте, то только при охране местных властей. Потому и не знают, в какие условия поставлены сегодня сельские охотники, для которых новые правила — это удавка на любимом увлечении. Удавка деньгами, удавка в ограничении зон охоты, удавка человеческого достоинства через различных контролеров. Я имею в виду работников правоохранительных органов, многочисленных инспекций, лесхоза. И даже если ты самый-самый честный охотник, тебя могут по нескольку раз «трясти».

Однако судьи кто? Кто они, эти контролеры? Я прожил на свете семьдесят лет. Ружье взял в руки в десять. Моими учителями были отец и дядька Антось. Один из них слыл на Житковщине самым метким стрелком, другой — самым честным охотником. Достоинства их обоих я и вобрал в себя. И это могут сказать за меня старейшие охотники на Октябрьщине. По меткости выстрела я здесь первым был. А также по совести. Как мог, боролся с браконьерством. И печатным словом, и участием в рейдах.

В свое время, когда копытных отстреливали на экспорт, я входил в лесхозовскую бригаду. Отстрелял для лесхоза 20 лосей, 60 кабанов, 13 косуль. На облавах взял 6 матерых волков. У меня никогда не было подранков. Это я считал браконьерством.

Описанная выше охота была как бы отработкой. А мое хобби — это охота на зайцев и уток. И, наверное, это в прошлом. Если раньше я мог отмерить за день пешком 40–50 км, то сегодня — только 3–5. А эти версты как раз и отнимают у меня новые Правила, которые запрещают охоту в городах районного подчинения в пределах трех километров. Допускаю такое в Мозыре, Житковичах, Речице. Но только не в Октябрьском, где населения не более 8 тыс. человек. Это попросту большая полесская деревня. А в деревне ограничение составляет 300 м. Ну почему такое не сделать, например, и в райцентрах типа Октябрьского? Нужен только индивидуальный подход, а не категорический запрет сверху. Тем более что от такой защиты добра не жди. В 250–300 м от нашего горпоселка в сосонниках водится много лис, там нора на норе. И если учесть, что имело место три случая бешенства лисы, то при запрете в 3 км через 3–4 года лис станет больше, чем в Австралии кроликов. А потому возрастет и бешенство.

Скажите, пожалуйста, ну как тут быть пожилому охотнику, для которого охота — часть его жизни, а он не имеет своего транспорта? Отняли у него его расстояние, живого в гроб кладут...

Не учитывается пенсионный возраст и при перерегистрации ружья: гони две базовые величины. И пошлина для всех одинаковая — одна базовая величина. А плата в бюджет района? И здесь обдираловка. Годы не учитываются. Да и устанавливается уплата-оброк так, как вздумается райисполкому. И это все при такой дороговизне путевок и патронов! Тем более для сельчан, у которых заработок составляет 100–150 тыс. руб.

Безусловно, бороться с браконьерством надо. И как можно строже, и чтобы был один закон для всех. Первое, что нужно сделать, — это запретить нарезные стволы. А их, как свидетельствует статистика, в стране не менее 5 тыс. И владельцы их — люди богатые. Так неужели они при хорошей зарплате не могут купить лицензию на кабана-сеголетка либо косулю и отстрелять их обычным охотничьим ружьем?! У нас же любительская охота! Правда, это не касается зарубежных охотников. За хорошую копейку в казну пускай палят и из нарезных стволов.

Нужно запретить любительскую охоту и с приборами ночного видения. Это браконьерство из браконьерства. И кто им, в основном, занимается? Начальство и богатые люди. У сельчан нет таких приборов. А тот, кто их имеет, находится ночью один на один с лесом, с кабанами и лосями. Так почему бы и не побраконьерствовать?

И вообще, чем больше контролеров, тем больше браконьерства. И чинят его, как я отметил выше, некоторые из тех, кто должен следить за выполнением принятых законов: и милиционеры, и лесхозовцы, и члены природоохранных инспекций. Мне приходилось и таких видеть. И чтобы покончить с подобными «охранниками», я считаю, нам нужно принять непопулярные меры, а именно: если кто-либо из природоохранных работников и чиновников из госаппарата будет уличен в браконьерстве, то, кроме иных мер воздействия, следует лишать такого работника стажа при оформлении на пенсию. Например, попался на браконьерстве работник милиции. Его милицейский стаж — 15 лет. При оформлении на пенсию этот стаж выбрасывается. Так же следует действовать и в отношении работников госаппарата. Только так мы можем избавиться от самых злостных браконьеров и сохранить уважение и авторитет рядового честного охотника.

И в «рыбацких» Правилах много смехоты. Например, обычный карась, выловленный в период запрета и запрещенной снастью, согласно установленной таксе, в два раза дороже выловленной щуки или сома. Для карася определены две минималки, а для сома и щуки — одна. Кому это на руку? Только браконьерам. Сом в водоеме — это как зубр или лось в лесу. И за него нужно взимать хотя бы третью часть от лося.

И почему Правила запрещают рыболовам-любителям вытаскивать и уничтожать выявленные ими сети? Может, от того, что ставятся они начальством, а не рядовыми людьми, которые удочкой с одним крючком часами стебают воду. И имеют один–два кило рыбы, а иной раз — и вовсе ничего. Сколько у нас, на Аресе и Птичи носилось в прошлом году лодок, с помощью которых вытаскивались неводы и сети! И ловили рыбу на старицах не килограммами, а мешками! Да еще над нами насмехались: дескать, какой дурак сегодня ловит рыбу удочкой?! Так давайте же сделаем все, чтобы ловить только удочками. И ловить хоть что-нибудь. Очень хочется также, чтобы я и мои старые друзья-охотники могли взять хотя бы одного зайца в год. Ибо плачу я за него в год больше, чем за 20 кроликов.

Не обижайте охотника-провинциала. И не отмахивайтесь от стариков. Они, как и профессиональные хоккеисты, имеют право на свое увлечение. И если первым за игры деньги платят, то нас только обдирают.

Те, кто писал эти Правила, тоже когда-то станут стариками. И тогда, возможно, почешут затылки: «Ну как же додумались такое в Правилах записать?»